Баловень беды

Конечно, о героях писать легче. Хотя сразу поправлюсь — было легче. Потому как многое сегодня в нашей общей истории перевернулось с ног на голову и требует особого осмысления.

И ещё — до обидного мало фактов. Скудные сведения из историко-краеведческого музея; хлесткие эпитеты из советских книжек об истории города, поданные под соусом определённой идеологии; воспоминания дальних родственников, размытые временем и десятилетиями глубоко сидевшего в их душах страха — вот, пожалуй, и все источники, которыми удалось воспользоваться. Две трети из них специалисты вправе отнести к вторичным и даже третичным. Так что о том, что в этом рассказе правда, а что правдоподобие, судить читателям.

Сын лесозаводчика

По списку домовладельцев Стерлитамака за 1914 год выходец из Самарской губернии Никита Илларионович Пылаев имел собственный дом по улице Ашкадарской, 150 (ныне это улица Халтурина). А в списке фабричных заведений города упоминается лесопильный завод с количеством рабочих в восемь человек, принадлежавший Никите Пылаеву, на доходы от которого и от также находившейся в его владении мельницы жила до революции семья Пылаевых. Сыновья Никиты Илларионовича, Лаврентий и Александр, принадлежали в те годы к когорте довольно обеспеченных и довольно беспечных молодых людей, которые все свободное время проводили в увеселительных прогулках по городу и его окрестностям в компании местных барышень и своих бывших школьных товарищей, выходцев из купеческих и мещанских семей.

Революция круто, по не вдруг изменила жизнь пылаевского рода. В октябре 1917 года по городу прокатилась волна реквизиций домов и продовольствия, а в феврале 1918-го уездный «совнарком» принял постановление о контрибуции, обязав состоятельных людей (купцов, землевладельцев, заводчиков) Стерлитамака выплатить в кассу Совета миллион рублей. Коснулись эти перемены и пылаевского хозяйства. Весной 1918 года в Золотоношской и Николаевской волостях Никита Пылаев и его сыновья организовали и возглавили мятеж против советской власти, вскоре подавленный красногвардейским отрядом, командовал которым Антон Гарбуз, уездный комиссар продовольствия. В этой схватке был пойман и расстрелян стерлитамакский лесопромышленник Никита Пылаев, а Лаврентию и Александру удалось скрыться.

Любовь

Александр Пылаев, по рассказам современников, был рыжеволосым, крепкого телосложения, среднего роста молодым человеком. Нрав имел неукротимый, мог легко вспылить, нашуметь, оскорбить и даже ударить обидчика. Есть письменные свидетельства того, как в пьяном виде он не раз устраивал дебоши в харчевнях и на базарных площадях города. В минуты гнева был совершенно неуправляем.

К числу пылаевских приятелей принадлежал Алексей Авдеев, офицер белой армии, выходец из обычной крестьянской семьи. Они дружили, много времени проводили вместе. Алексей и познакомил Пылаева с Полиной, своей младшей сестрой.

Рассказывает Клавдия Павловна Чеплыгина, родственница Полины Авдеевой, ставшей впоследствии Пылаевой.

— Моя мама, Варвара Ивановна Скобцова, и тетя Полина приходились друг другу двоюродными сестрами. Я тетю Полю не видела, но мама рассказывала, что она была необыкновенно хороша собой — красавица, да и только. Пылаев влюбился сразу, с первого взгляда.

Чем мог увлечь молодую девушку этот своенравный, горячий и грубый человек, не знает никто. Но только как ни уговаривала Полину родня держаться от бешеного ухажера подальше, она поощряла ухаживания Александра и даже согласилась выйти за него замуж. Говорили, что и с ней, единственной своей любовью, он бывал порой грубоват и несдержан. Но чувства, которые Пылаев питал к Полине, были настоящими, глубокими. Он мог бы найти свое спасение в любви, уйти с головой в семейную жизнь, создать дом, воспитывать детей. Помешали вздорный характер и ненависть, которой удалось пересилить любовь, дарованную ему небесами.

Ненависть

Летом 1918 года город перешел в руки белочехов. Во время их восстания погиб брат Полины Алексей. А Александр (по непроверенным данным) какое-то время воевал на стороне красных. Вернувшись в родной город, узнал, что большевики основательно похозяйничали в доме отца и обесчестили мать.

— И вот тут в нем все окончательно перевернулось, — рассказывает Клавдия Павловна. — Стал зверем смотреть на советскую власть. Как говорили наши родственники, повернул круто.

У Пылаева и до этого были веские причины для нелюбви к новой власти (лишение собственности, гибель отца, долгие месяцы скитаний). А после осквернения красными отчего дома он словно с цепи сорвался — начал страшно, люто мстить.

Чего стоят выражения, которыми щедро награждали Пылаева наши местные историки и краеведы, описывая то время: «пьяный Сашка Пылаев», «рыжеватый, вечно красный от частых пьянок», «палач Пылаев», «человек с садистскими наклонностями», «дыша перегаром», «площадная брань Пылаева», «бил сам Пылавв, бил зверски — до полусмерти».

Да, он избивал, колол кинжалом, рубил шашкой, стрелял в своих врагов, не зная ни сострадания, ни жалости. И чем сильнее распалялась в его душе человеческая злоба, тем меньше в нем самом оставалось человека.

На него была объявлена охота. Советы, вновь пришедшие к власти после неудачного восстания белочехов, вскоре снова вынуждены были отступить, но когда в мае 1919-го красные вернулись в город, Пылаев вместе с бандой Бакича, захватив с собой Полину, двинулся к советско-китайской границе. Он знал, что пощады не будет. Поэтому обосновался с беременной женой в Харбине. Там же, в Китае, Полина родила дочку, которую Пылаевы назвали Ириной.

Плата за ностальгию

На чужбине, без родных, без связей, без денег им жилось очень трудно. Но если другие, смирившись, как-то пытались наладить свой быт на китайской земле, то Александр рвался назад, в Россию. Плакала, уговаривала мужа отказаться от этой затеи Полина. Пылаев был непреклонен. Он не только сам решил вернуться на родину, но и захотел взять с собой маленькую дочку. Какими словами убеждал он жену, чтобы та осталась в Харбине, мы уже не узнаем. Александр увез Ирину, пообещав жене вернуться за ней, когда устроится. Полина не выдержала разлуки с дочерью и вскоре умерла. Как считают ее родственники, от тоски и безысходности.

На родине Пылаева арестовывали дважды. Первый раз — сразу после перехода границы, в начале двадцатых. Тогда его судили как рядового белогвардейца и дали три года заключения. Выпущенный досрочно, Александр остался в Красноярском крае, где находилась Ирина, которую взяла к себе на воспитание одна сердобольная женщина. Пылаев стал жить с ними одним домом, работать пошел в лесорубы. Ирину он очень любил, а после первого ареста просто боялся с ней разлучаться. Чтобы девочка всегда была при нем, Александр сажал ее в заплечный мешок и уносил с собой в лес, на разработки.

Но уйти от своей судьбы ему не удалось. В 1925 году Пылаева случайно опознали там же, под Красноярском. Арест, отправка в Стерлитамак. Ирина осталась в Сибири, у приемной матери. На родину отца она вернется только через двадцать три года после ареста Александра уже взрослой женщиной, под фамилией мужа, с двумя детьми на руках.

Яблоньки на костях

О том, как велось следствие по делу Пылаева, и о самом показательном процессе над ним я рассказывать не стану (эти события подробно описаны в книге М.И.Минеева «Благодарная память»). Из множества предъявляемых ему страшных обвинений самыми серьезными были служба Пылаева в контрразведке и активное участие в расстреле членов Стерлитамакского ревкома в ночь на 28 сентября 1918 года на пятой версте Уфимского тракта. Всего Пылаев принял участие в расстреле не менее пятидесяти человек.

Пока шло следствие, Александр содержался в городской тюрьме. В соседней с ним камере сидел двоюродный брат его жены Григорий, которого подозревали в убийстве односельчанина. Позже это обвинение было с него снято.

— Дядю Гришу держали в одной камере с уголовниками, — вспоминает Клавдия Павловна. — Те не давали ему никакой жизни — били, отбирали еду, издевались. Когда становилось совсем невмоготу, он кричал: «Дядь Сань!». Пылаев начинал бесноваться в своей камере так, что стены ходуном ходили. Угрожал уголовникам, обещал разобраться на прогулке. И хотя никаких прогулок в то время не было, обидчики, заслышав угрозы Пылаева, сразу затихали. Даже запертого в тюремной клетке его боялись, как огня. Часто потом, вспоминая то время, дядя Гриша рассказывал нам, детям, о том, как его спас враг советской власти. «Я живу только благодаря дяде Саше», — не уставал повторять он.

Вина Пылаева была доказана, а сам он приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.

— Володя, брат тети Поли по матери, был очень привязан к Александру. Кто-то подсказал ему, когда именно Пылаева расстреляют. Володя оделся потеплее и с вечера схоронился возле здания тюрьмы. Он мне сам потом рассказывал, — Клавдия Павловна вздыхает. — Ночью это было, глубокой ночью. Часа в два из тюремных ворот выехали сани с вооруженным конвоем и двинулись за Ашкадар. Володя бежал за санями до самой реки, а потом отстал, спрятался в прибрежных кустах. Страшно стало, ведь если бы обнаружили свидетеля, в живых бы не оставили. Утром пришел на предполагаемое место расстрела, но, как ни искал, никаких следов не на шел, все снегом замело. Так и не узнали родные, где его закопали. Одно известно — в болоте за Ашкадаром. Там теперь сады. И на косточках его давно яблоньки цветут.

Клавдия Павловна помнит: родные говорили что-то о письме, которое Пылаев якобы писал Сталину с просьбой о помиловании. И вроде бы ответ был: «Расстрел отменить. Дело отправить на доследование». Да только где оно, то письмо?..

— Может, затерялось в канцелярии, а может, специально придержали. Уж больно лют был Пылаев по отношению к новой власти.

Сама она, всю жизнь проработав в школе учителем истории, не раз хотела покопаться в прошлом своего родственника, да не давал страх — родство не то, которым можно было гордиться.

Дочь Пылаева, Ирина, в 1948 году вернулась в Стерлитамак, где вторично вышла замуж. Всю жизнь она работала в торговле и всю жизнь молчала об отце. Умерла Ирина в возрасте 62 лет. Ее внук, тоже Александр, закончил в Санкт-Петербурге топографическое училище и стал российским офицером.

— Ирина была шибко похожа на отца. Нрава крутого, горячая, боевая. Но в беде человека никогда не бросала, — говорит Клавдия Павловна. — Пылаевская кровь. Всего в нем, в Апександре-то, было чересчур. Человек полярных страстей. Настоящий русский характер: «Бить — так бить, любить — так любить!».

Жертва или палач?

Господствовавшая семьдесят с лишним лет на российской земле идеология никогда не считалась с человеческой психологией, рассматривая общество как раз и навсегда заданную систему, не имеющую корней в людях и поэтому позволяющую ставить на них любые эксперименты. За иллюзию, за фантастическую попытку построить рай на земле страна заплатила миллионами человеческих жизней. Сегодня начинается возвращение к реальности, к реальному человеку. С трудом, но к нам приходит осознание того, что равенство невозможно и неестественно, а собственность необходима. И что в человеке много чего заложено — и хорошего, и плохого, и противоречивого. И что далеко не каждого в силах спасти, уберечь от ненависти и саморазрушения любовь и надежда.

Кем был Александр Пылаев: палачом, всю жизнь творившим и исповедовавшим зло, или жертвой времени, в котором ему выпало жить? Мудрые люди утверждают, что человек меняется не в силу обстоятельств, а по своему внутреннему движению. И все же в переломные моменты один показывает миру лицо, другой — рожу. Всех их, и тех, кто лежит сейчас в братской могиле у обелиска, и тех, кто закопан, как собака, где-то в болотах, перемололо в кровавой мясорубке гражданской войны. Палачи не только разделили участь своих жертв, но и поделили с ними свою вину. Или беду?

А может быть, прав был поэт, написавший: «Время — да не подлежит обсуждению. Подлежишь обсуждению ты — разместившийся в нем»?..

_{Автор статьи: Марина ВОРОНОВА
Газета «Стерлитамакский рабочий» от 20 сентября 2002 года}